Am               E         Am

Однажды в Краснодаре возле рынка.

Dm             G          C    A

Холодным серым непогожим днем,

        Dm      G           C    Am

Стоял калека в стоптанных ботинках,

Dm               E           Am

Пустой рукав подвязан был ремнем.

С небес то моросило, то снежило.

(Погоду ту собачьею зовут)

А он в пальто, протертом до прожилок, 

Стоял с рукой, протянутою в люд.

Воскресный день, а значит – нерабочий,

Народ по рынку челноком снует, 

Вокруг кооператоры хлопочут, 

У них сегодня дел – невпроворот.

Мелькают и дубленки, и индейки.

От цен в момент худеют кошельки…

Старик стоит, и молча ждет копейки, 

Не отводя протянутой руки.

Вот, наконец-то, меди набросали 

В подсиненную холодом ладонь.

Скорей туда, где только что достали

Кусочки мяса, что лизал огонь!

Мне два кусочка… и кусочек хлеба

Раздался тихий голос старика.

И, оглянувшись, два его соседа

Уставились на горе-едока.

////////////Здесь начинается бой

Шашлычник взбеленился: «Ах ты вшивый!

Вали отсюда, здесь не подают!»

Железною рукою взял за шиворот

И вышиб прочь, под холода струю.

По тротуару пуговицы-метки

Упал старик под вывеской-доской.

Блестят слезинки – медные монетки,

Оброненные немощной рукой.

Мелькают равнодушьем маски-лица,

И женский крик – свиньей из-под ножа:

«Пьянота! И куда глядит милиция?»

…Заплакал он, от холода дрожа.

Заплакал не от боли, не от страха, 

А там, под незастегнутым пальто

Светились две медали «За отвагу»,

Которые не разглядел никто.

/////////Опять такой же перебор, можно и обычную «восьмерку».

Никто на стон души не отозвался,

А снег все падал. Холодно. И вдруг 

Старик наш заключенным оказался 

В кольцо из теплых, дружественных рук.

- Вставай, отец! – услышал он над ухом.

Поднялся, и, стирая слез следы:

- Спасибо! – прошептал парнишке глухо

Под гомон расходившейся толпы.

У парня алый орден, будто рана,

Был влит под курткой синего сукна.

- Так ты, сынок… - Да, батя, из Афгана!

Глаза в глаза – и боли глубина.

////////////Здесь опять начинается бой

- Постой, отец! Ты погоди немного! – 

И двери бара хлопнули вослед.

…Слетали вниз снежинки-недотроги,

Обиду присыпая на земле.

Спустя немного вышел тот шашлычник:

- Прости. Дедуля, я же ведь не знал!

Входи. Не бойся, там твой пограничник!

(А сам прикрыл синеющий фингал).

Вошел в тепло. Присел за столик, рядом,

Вдыхая мяса сытный аромат, 

А парень, обменявшись с кем-то взглядом,

Открыл уже потертый дипломат.

- Садись, отец! – Солдат поймет солдата!

«НЗ» нальем, для встречи что берег.

Да ладно, не обидятся ребята,

Не зло в стаканах – память, видит Бог.

///////////Снова перебор

…И две судьбы слились в воспоминаньях

Кабульских и воронежских дорог,

Но годы между ними – расстоянья,

И время – зыбкой памяти порог.

Полвека… Но почти не стерло время 

Обличий тех мальчишек фронтовых,

Которые войны тянули жребий

И – пали, чтобы только жили вы.

А эти парни, что в Афганистане

От «духов» защищали города,

Не ведали, совсем тогда не знали,

Что многим не вернуться. Никогда!

…Вы тех и этих в памяти храните,

Они завоевали вам покой.

И в двадцать лет их имена – в граните 

Свинцовой напечатаны строкой!